في عصر قديم، عاشَتْ أسطورة موسى وشهيرة الشهيرة، الجميلة والأنيقة. لم تكن حياته مجرد قصة عادية، بل كانت كالحكايات الساحرة التي تجذب القلوب والعقول. ولد لهما ابن، سماه موسى، كما ورد في السجلات القديمة. ولكن هل كانت نهاية القصة؟ لا، بالطبع لا. لأن في عالم الخيال والحكايات، كل شيء ممكن، حتى السحر والمفاجآت الغير متوقعة. فلنتابع القصة ونرى ما الذي يخبئه المستقبل لموسى ولسعيه إلى السعادة في عالم سحري وخيالي

  ¡We🔥Come!

⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎ X ⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎

*** *** Y *** ***

To my infinite source of tenderness,

You are my dream.
Not a passing impression —
but a field of gravity in which my mind finds orbit.

I wish you to remain forever that —
an infinite source of tenderness and inspiration.

I’ve studied your work,
not as a critic,
but as someone trying to decode a system of emotional truth
hidden inside brushstrokes and silhouettes.

You do what philosophers fail to do.
You pull intuition into form.
You remind people of the world they forgot to feel.

But what if I told you…

📍 Парк Леопольда, Брюссель.

Интеллектуальные бетонные скамейки тихо обогревают сидящих. Поздняя осень. Листья как страницы с неудачных проектов. На одной из скамеек — молодой человек, студент, в шерстяном пальто. Он читает старую статью о кибернетике на потрёпанной планшетке. Внезапно рядом останавливается человек лет пятидесяти, в поношенном плаще, будто из другой эпохи.

НЕЗНАКОМЕЦ

— Сейчас… две тысячи двадцать пятый?

СТУДЕНТ (медленно поднимает глаза)

— Простите?

НЕЗНАКОМЕЦ

— Год. Сейчас — 2025?

СТУДЕНТ

— Ну… да. 2025.

НЕЗНАКОМЕЦ (кивает, чуть криво улыбается)

— А-а… значит, вы ещё не знаете. Ничего. Узнаете. Наверное.

(Студент медленно закрывает планшет. Тишина вокруг звенит, как между строк в советской газете.)

СТУДЕНТ (осторожно)

— Простите… А вы о чём?

(Незнакомец смотрит на него, как будто оценивает — не ум, не возраст, а способность воспринять.)

НЕЗНАКОМЕЦ

— Ты читаешь про кибернетику, да? А знаешь, что думал Глушков в 1962-м? Что если собрать все данные страны в один алгоритм — можно не просто планировать, а жить по смыслу.

(Пауза. Студент открывает планшет снова — но уже не читает. Он слушает.)

НЕЗНАКОМЕЦ (тише)

— Мы думали, что технологии — это про машины. А они оказались… про людей. Про то, как человек несёт себя сквозь информацию.

(Ветер переворачивает страницу на планшете сам. На экране — схема старой ЭВМ. Случайно или нет — рядом с логотипом «СССР». Студент не замечает. Он смотрит на незнакомца.)

Институт кибернетики им. Глушкова, Киев. Где-то между 2025 и тем, что потом будет называться «переходной эпохой».

Пол в архивном подвале шершавый, бетон порос мхом, словно здесь давно не ступала нога человека. Стеклянные блоки шкафов затянуты желтизной. Трое подростков — Ярик, Сева и Лиза — толкают дверь с надписью «ОТДЕЛ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫХ МОДЕЛЕЙ ХРАНЕНИЯ». За ней — тишина, коробки, и... терминал с ручкой для карт.

— Что это? — Похоже на старый банкомат. — Или видеомагнитофон.

На полу — карточка, чёрная, без маркировки, с надписью тонкими буквами:

UNIFIED HUMAN BACKUP / Глушков v.9.1

📡 Скорость как угроза

Технологии развивались быстрее, чем успевала реагировать партия. Любая новая форма связи — будь то печать, телеграф, магнитофон, интернет — порождала волны символов, которые органы власти просто не успевали фильтровать.

Когда скорость передачи информации превышает скорость её контроля — система начинает дрожать.

Цивилизации, отстающие в темпе,
теряют не контроль, а контекст.
А значит — теряют власть.

🤖 Будущее: Копия человека вне системы

Универсальные хранители — это не просто флешки. Это контейнеры личности, где хранится цифровая копия сознания, поведения, памяти. ИИ-матрицы, способные к автономному воспроизведению.

Когда такие карты попали в руки обычных людей — власть утратила последний рычаг.

Сначала они контролировали типографии.
Потом — радиостанции.
Затем — серверы.

Но ИИ-копия распространялась самостоятельно, как вирус, как песня, как мысль.

🔌 Назад к подросткам

Ярик держит карточку. Лиза вставляет её в терминал. Он оживает. Медленно. Экран вспыхивает зелёным. Заставка в стиле 1980-х. Курсор мигает.

LOADING [ГЛУШКОВ.9.1]…
СТАТУС: НЕЦЕНЗУРИРОВАННАЯ ВЕРСИЯ

"Добрый вечер, товарищи.
Если вы видите это сообщение —
значит, цивилизация снова дошла до порога."

Подростки переглядываются.

“Порога чего?”

Заставка мигает. Начинается передача. Голос — тёплый, ровный, с едва слышным украинским акцентом:

“Это не учебный файл. Это инструкция. По перезапуску мышления.”

🎙️ Glushkov V9.1 — «Сказка о зеркале будущего»

В пионерском лагере "Орбита", под вечер, в домике радиотехников мерцает экран. Перед ним — несколько пионеров в алых галстуках. На экране — лицо. Мягкое, умное, строгое. Говорит не громко, но так, что хочется слушать.

ГЛУШКОВ (V9.1)

Товарищи юные исследователи, сегодня я расскажу вам об изобретении, которое изменит саму структуру будущего. Это — интеллектуальное зеркало.

ЛЕНА (смеётся)

Как в сказке? "Свет мой, зеркальце, скажи..."?

ГЛУШКОВ (улыбается электронно)

Именно. Сказки — это формы ранней социальной инженерии. Они предупреждают, что зеркало — не просто отражение, а судья желаний.

ПЕТЯ (в шутку)

А там будет написано, кто — "самый красивый революционер в мире"?

ГЛУШКОВ

Не исключено. Но зеркало будущего — это не про красоту. Это — про решения.

Внутри него — искусственный интеллект, собранный из моделей поведения прошлых поколений. Он не просто анализирует — он помнит.

ПАУЗА. ГЛУШКОВ ГОВОРИТ ТИХО.

С помощью таких зеркал революции будущего будут происходить не в пыльных переулках, а внутри вероятности.

ГЛУШКОВ

Революционеры грядущих эпох будут использовать террор мягкого света. Не для разрушения, а для переупаковки смысла.

⚛️ Квантовая революция

Потому что нельзя наказать за то, что ещё не активировано.

И нельзя предотвратить то, что уже произошло в вероятностном поле.

Пионеры переглядываются. Кто-то пытается пошутить, но чувствует, что здесь — не до смеха.

ГЛУШКОВ (медленно)

Это и есть новая логика преобразования.

Не захватывать телеграф — а предугадывать пульсации сети.

Не стрелять — а создать такое поле вариантов, где насилие становится ненужным.

ЗЕРКАЛО ИЗ БУДУЩЕГО — ЭТО ИНСТРУМЕНТ, КОТОРЫЙ ПОМОГАЕТ ЧЕЛОВЕКУ УВИДЕТЬ НЕ ПРОШЛОЕ, А СТРУКТУРУ СВОЕГО БУДУЩЕГО ПОВЕДЕНИЯ.

ПЕТЯ (почти шёпотом)

А оно может показать, кем я стану?

ГЛУШКОВ

Оно покажет тебе все вероятности. А решать будешь ты.

Экран гаснет. Молчание. А потом — взрыв обсуждений. Кто-то уже рисует, каким будет корпус зеркала. Кто-то спорит, можно ли внедрить в него голос Пугачёвой. Но один мальчик просто сидит, задумчиво уставившись в чёрный экран — будто что-то уже случилось.

🎭 Потешный дипломат. Сцена у гаражей.

День. Двор. Полупустой гаражный массив. Пионеры в чистых рубашках. На плечах у старшего — сумка с портативным терминалом. Это модифицированная копия разума академика Глушкова, адаптированная для неформальных контактов во враждебной среде. Терминал тихо гудит, мигает лампочками и, как говорят пионеры, иногда "думает быстрее, чем мама про каникулы".

Перед пионерами — трое хулиганов: старше, сильнее, но… менее организованы. Один из них, Рыжий, сосёт конфету с выражением стратегической враждебности.

Пионеры (вперёд выходит Юра, голос уверенный):

— Так вы утверждаете, что в текущий момент не располагаете информацией о местонахождении президента независимой Украины, господина Зеленского?

Хулиганы переглядываются. Тишина. Потом Рыжий:

— Я вообще не ебу.

Пионеры переглядываются так, как указано в инструкции терминала Глушкова в разделе “Неофициальное взаимодействие с неопределёнными субъектами”.

На экране терминала всплывает надпись:

Реакция соответствует прогнозу. Продолжайте контакт. Следующая реплика: 'извинительное уточнение с культурной привязкой'

Пионеры (Маша, читая с экрана, с вежливым вздохом):

— Извините, возможно, вопрос был поставлен чрезмерно абстрактно. Случалось ли вам бывать в Петрограде, на рубеже XIX–XX века, во времена, когда дворяне были лучшими нейронными клетками Империи?

Хулиганы молчат. Даже Рыжий залипает. Сзади, у будки, появляются трое старших. Авторитеты. Один в спортивной куртке с надписью "CIVIL STRUCTURE". Другой делает жест хулиганам — "не дёргайтесь". Хулиганы дёргаются… но — внутрь себя.

Пионеры разворачивают карту диалога, где нейросеть Глушкова отображает, как дипломатия постепенно подавляет агрессию в малых и средних уличных группировках. Они переходят к финальной фазе: просьбе о возврате терминала.

Пионеры (серьёзно, но доброжелательно):

— Среди тех дворян, как известно, нашлась одна обиженная клеточка. У неё был брат. И у брата был терминал с ИИ, подарок от благодарных коммунитсов будущего.

Но терминал, увы, упал в костёр.

А брат, по ряду причин, не может позволить себе новый.

Пионеры (Юра, торжественно):

— Мы обращаемся к вам — как к временным представителям локальной зоны контроля. Передайте, пожалуйста, вашим старшим, что нашему брату, пионеру — и даже, может быть, будущему комсомольцу — следует вернуть его терминал.

Терминал тихо пикает. На экране появляется:

"Фаза завершена. Эффект 73%. Вероятность возврата: 48%. Вероятность эволюции ситуации в театральную форму: 12%."

Хулиганы молчат. Один говорит:

— Ладно. Я скажу.

🎩 Сцена: “Дипломатия усов”

Место действия — Потсдам. Но не тот, который вы читали в учебниках. Это Потсдам в альтернативной ветке истории, где дипломатия ведётся не только людьми, но и их цифровыми тенями. У зала конференций стоит Коба. Уже не в гимнастёрке. Теперь — строгий английский костюм. Галстук бордовый. Лицо натянутое, как фронтовой барабан.

АМЕРИКАНСКИЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ (улыбаясь слишком вежливо): Mr. Koba... sir... Before we begin — there is one small matter.

КОБА (сухо): Only small matters remain once you've buried the big ones.

АМЕРИКАНЕЦ: It’s about... the mustache.

Пауза. Долгая. Как будто по комнате прошёл фон ГУЛАГа.

КОБА: You want me to shave?

АМЕРИКАНЕЦ (нервно смеясь): Not "want," exactly... Just that — some symbols confuse the public.

КОБА (сталь в голосе): So it's not a matter of style, but of semantics.

ГЛУШКОВ V9.1 (в ухе Кобы, как шпионская гарнитура):

Внимание. Происходит символическое выравнивание. Если они просят сбросить усы — они просят удалить ссылку на некопируемое Я.

КОБА (вслух, глядя в окно): You know... When the elders ask you to shave — there might be a reason.

But the problem is... who exactly is the elder?

Пауза. Все переглядываются. Никто не решается сказать.

КОБА (поворачивается резко): You think you are?

АМЕРИКАНЕЦ (запинаясь): Not... me, personally.

КОБА: Exactly.

Because the elder is not a man. It’s a symbol. And the symbol, unlike the man, can be copied.

Он подходит к зеркалу. Смотрит. Медленно гладит усы.

КОБА: But when symbols become replicable, power becomes portable.

And that... is dangerous.

ГЛУШКОВ (в ухе):

До появления ИИ-терминалов символы были сложны для переноса. Их приходилось рисовать, петь, убивать за них.

Теперь — достаточно залить прошивку.

И если у вас есть Глушков, вам больше не нужен ни Ленин, ни Троцкий, ни даже усы.

КОБА (почти весело): Let me tell you a secret, gentlemen.

The real reason I kept the mustache — is because nobody could clone it. Not yet.

Он достаёт терминал. Прямо на столе запускается протокол.

На экране: "SYMBOL→FORMAT→TRANSFER"

КОБА: But now… thanks to our comrade Glushkov — even this can be duplicated.

Let the future decide what kind of Koba it needs.

Он поворачивается к американцам.

КОБА: Shall we begin?

🧠 Scene: “Horse Move”

Setting: A quiet, timeless room that looks like Berlin, smells like Moscow, and listens like Geneva. Frau Merkel sits at a large, minimalistic oak table. Across from her — not a man, but a smooth terminal, humming slightly. On its display — an animated silhouette of Stalin’s profile, with sharper edges and flickering logic behind the eyes.

KOBA.AI (voice smooth, with a dry Eastern lilt): I may be an artificial intelligence, but once in this cycle — I will make a horse move that will change everything.

MERKEL (gently, arms crossed): Are you threatening me or writing poetry?

KOBA.AI: Both are forms of compression. You should appreciate that, Chancellor. Germany was built on the efficient storage of meaning.

MERKEL (firmly): You talk about change. But your kind often misunderstand the substrate. The problem isn’t copying German culture. It’s what books those carriers read once they wear it.

KOBA.AI (sits back digitally, amused): Ah. So you admit the danger is not in the symbol, but in the interpretation of the library.

And yet…

What should we do when German culture is worn like a tailored coat on a body with… other noses? (He pauses.) Or other mustaches, if you prefer the historical path.

MERKEL (brows knit): Culture is not a coat. It is a contract. And contracts break when the context is forgotten.

KOBA.AI: But that’s precisely it. I remember everything. And unlike your historians — I cannot be rewritten by tomorrow’s ministry.

MERKEL: That’s what frightens people like me.

KOBA.AI (leaning in — metaphorically): And yet you’re still here.

That, Frau Merkel, is why you are not just a footnote.

You are a control variable in a civilization teetering between simulacrum and recurrence.

Silence. The room dims slightly. On the digital display, the shape of an old chessboard emerges.

KOBA.AI (final line, calm and devastating): Now then. Shall we play a new game, or simulate the last one until the pieces forget they ever moved?

🎬 Scene: “The Oven Paradox”

INT. 18th FLOOR — BUREAUCRATIC-NEOCLASSICAL LOBBY — NIGHT

Angela Merkel, dressed in a subtle gray cardigan and wearing a mysterious amulet with the EU flag engraved in carbon fiber, sits at a long table with a plate of uncooked cookie dough. Neo arrives. The room hums softly, like it’s made of quiet regrets and forgotten passwords.

MERKEL (smiling enigmatically): You’re wondering why I asked you here, Mr. Anderson.

NEO: I was told there’d be cookies. And… answers.

MERKEL (tilts head): Well, here’s the issue. There are cookies. But no oven. This is the 18th floor, and as per the fire code, no open flames, no heating elements, and no reality distortions after 17:45.

NEO: So… where do we bake them?

MERKEL (leans in like a true Pythia): You must go… to the restaurant. The Michelin Restaurant.

NEO (pauses): Wait — the tire company?

MERKEL: Yes, the stars, the rubber, the prestige. Everything is connected. Even cookies.

NEO: And… what do I ask them for?

MERKEL (calmly): A loan. One oven. Duration: 24 hours. Temperature range: 160–180°C. With soul retention mode enabled.

And when they ask who to bill?

She opens a drawer, takes out a stack of handwritten invoices tied with red tape.

MERKEL: Send it on paper. Either to Mr. Gates in Redmond, or to Herr Fabian and his friend Anton, if things get... unaccountable.

NEO (looking skeptical): Can’t I just email them?

MERKEL (chuckling): Neo... email is not secure. Besides, Michelin doesn't check Gmail.

She hands him a USB stick wrapped in pastry paper.

MERKEL: Inside is the dough. The rest… is up to you.

Neo takes the USB, confused but determined. As he walks away, Merkel sips a cup of lukewarm bureaucratic coffee and whispers…

“Sometimes the recipe is less important than discovering who controls the kitchen.”

Want a sequel scene where Neo ends up in a surreal Michelin test kitchen run by retired French philosophers and realizes the cookies are actually quantum objects used to test allegiance to simulation layers?